Программирование масс: нейросети общества и социальные алгоритмы

Корректно ли говорить о «программировании» человека?

С позиции информационных технологий, человеческий мозг можно условно представить как сложную нейронную сеть. На практике всё значительно многограннее: нейронные связи присутствуют не только в головном мозге, но и в желудочно-кишечном тракте, а также в репродуктивной системе и других частях тела. Однако основная часть человеческой личности формируется именно за счёт функционирования и структурирования нейросети мозга. С биологической точки зрения, человек появляется на свет в виде не обладающего разумом существа — потенциал реализуется исключительно в процессе воспитания, обучения и социальной адаптации. Этот процесс можно метафорически назвать «программированием».

В современной культуре принято использовать более нейтральные термины — например, «саморазвитие». Однако суть процессов остаётся прежней. Так же, как инженер обучает нейросеть для выполнения конкретной задачи, государственные и образовательные структуры «обучают» граждан, закладывая желаемые модели поведения. Этот процесс можно интерпретировать как управляемое развитие когнитивных структур личности.

Интересно, что в гуманитарных науках концепция программирования человеческого поведения давно получила теоретическое обоснование. Психология и социология оперируют терминами импринтинг, интериоризация и кондиционирование. В терминах информационных технологий это можно условно назвать «установкой прошивки», «загрузкой плагинов» и «настройкой параметров». Примечательно, что личностные особенности человека во многом формируются уже в первые недели жизни. Исследования показывают, что наличие эмоционального контакта с матерью в этот период оказывает существенное влияние на дальнейшую устойчивость психики и характер ребёнка.

В попытке восполнить дефицит привязанности в учреждениях для сирот, предпринимались попытки замены человеческого контакта роботами. Однако, несмотря на некоторые положительные эффекты, такие инициативы не достигли уровня взаимодействия, обеспечиваемого реальными человеческими отношениями.

Если с индивидуумом всё более-менее понятно, что насчёт общества?

В первобытных сообществах за формирование системы ценностей и моделей поведения отвечали вожди и шаманы. Яркую иллюстрацию подобных процессов можно найти в книге Флоринды Доннер «Шабоно». Автор — аспирантка калифорнийского университета — прожила полгода в изолированном племени в джунглях Амазонии, отказавшись от благ цивилизации.

Несмотря на сформированную личность, Доннер под влиянием изолированной среды начала мыслить и воспринимать реальность так, как это делали члены племени. Психологический механизм адаптации к замкнутой социальной группе оказался настолько мощным, что повлиял на её восприятие базовых категорий — таких как статус, поведение и ценности. Это подтверждает гипотезу о высокой пластичности нейросети человека, особенно в условиях сильного социального давления.

В рамках племени особую роль играют условные категории — например, понятие «хекур» — символический индикатор социального статуса мужчины. Хекур воспринимался как свечение в области груди, ассоциированное с авторитетом. Эта символика выполняет функцию визуализации иерархии, подобно биологическим признакам в животном мире.

Доннер также описывает систему управления внутри племени. Решения, формируемые вождём, предварительно согласуются с шаманом. Последний, в свою очередь, готовит коллективное сознание к восприятию этих решений с помощью мифов, снов, знаков и других символических форм. Благодаря этому возникает иллюзия, что инициативы власти исходят от самих членов сообщества, а не навязаны извне.

Такой подход опирается на высокий уровень социального интеллекта , которым обладают вождь и шаман. Именно благодаря этому качеству им удаётся управлять сообществом без прямого насилия или репрессий.

От «вождя и шамана» к институтам «государства и религии»

Со временем первобытные механизмы управления трансформировались в более сложные социальные институты — государственные структуры и религиозные организации. В этом контексте религиозные тексты можно рассматривать не только как результат духовных практик, но и как своеобразный протокол (API), предназначенный для регуляции поведения больших групп людей. К примеру, при необходимости организации военной кампании, религиозные деятели могли акцентировать внимание на определённых текстах, обосновывающих необходимость тех или иных действий.

Если властям нужно прекратить войну - священники достают другой стих NN. В котором призыв мириться и жить дружно. А поскольку в любом священном писании стихов много, API большое, можно на любой случай жизни найти подходящее.

Как программировать интеллектуалов?

История взаимоотношений власти и религии отнюдь не была безоблачной. Со временем прогресс взял верх: в интеллектуальной среде стали распространяться идеи, опирающиеся на оригинальные труды Платона и Аристотеля. В ответ на это власть прибегла к помощи Фомы Аквинского и его школы. Хотя непосредственной ответственности за преступления нацизма он, конечно, не несёт, влияние его философии на формирование идеологии инквизиции и культурного регресса Средневековья трудно отрицать.

Основное нововведение Фомы заключалось в том, что он адаптировал религиозную доктрину для образованной публики. Если ранее церковное влияние опиралось преимущественно на неграмотные массы, то теперь появились интеллектуальные конструкции, привлекающие даже учёных мужей. Аквинат создал своего рода философскую систему, столь логично и стройно выстроенную, что даже мыслящие и критически настроенные умы невольно попадали под её воздействие.

Это дало начало новому типу социальных технологий программирования сознания. Если прежние модели влияли на неграмотные слои населения, то современные — наоборот, адресованы интеллектуальной элите. И чем более развитым был индивид, тем чаще он оказывался вовлечён в эту систему. Это напоминает рыболовную снасть, в которую сильная рыба попадает надёжнее слабой.

ЛОМ — это не только инструмент для раскалывания камней

В XX веке эволюция механизмов воздействия на общественное сознание привела к появлению ЛОМов — лидеров общественного мнения. Особенно это стало заметно в США в 1930-е годы. Рост специализации и социальной сегментации общества сделал невозможным использование универсальных подходов к разным группам населения. Пропаганда должна была учитывать особенности каждой страты.

Так возникла необходимость в посредниках — лидерах, обладающих доверием целевых аудиторий. С развитием радио, кино и прессы влияние ЛОМов стало масштабным. Если ранее лидер мнений мог охватывать лишь круг своих учеников или прихожан, то теперь он обретал тысячи, а порой и миллионы последователей.

По сути, ЛОМ стал продолжением древней связки «вождь — шаман», где роль шамана (носителя сакрального знания) стала выполнять фигура, сочетающая высокий социальный интеллект и профессиональную харизму. При этом современный ЛОМ — более универсален, его влияние охватывает практически любую сферу: от экономики до рукоделия.

Чаще всего ЛОМы — это self-made личности, добившиеся признания в своей нише. Однако, достигая определённого влияния, они привлекают внимание властных структур, которые стремятся направить их активность в выгодное русло. Это не теория заговора, а часть современной социальной динамики. Например, в 2013 году в некоторых странах начинающий ЛОМ мог рассчитывать на поддержку в размере до 5000 долларов США в месяц от таких структур, как USAID.

Проблема целеполагания при использовании ЛОМов

Несмотря на высокую эффективность ЛОМов как инструмента влияния, возникает вопрос: какие идеи они должны транслировать, чтобы обеспечивать достижение целей власти? Рассмотрим гипотетическую ситуацию: лидер мнений в сфере рукоделия сталкивается с финансовыми трудностями и вступает в сотрудничество с властными структурами, которые заинтересованы в социальной мобилизации.

Перед ними встаёт нетривиальная задача — сформулировать миссию, которая будет органично воспринята аудиторией ЛОМа, но при этом служить определённой стратегической цели. Варианты воздействия могут быть самыми разными:

• Создание контента с визуальными символами оппозиции

• Продвижение ценностей демократии через креативные форматы

• Ненавязчивая критика власти с использованием метафор и визуальных образов

Как распознать массовое программирование?

На первый взгляд может показаться, что все люди — уникальны, однако в реальности мы подвержены влиянию общего социального мифа, как отмечал Юваль Ной Харари. Этот миф выполняет функцию связующего элемента в масштабах общества, но внутри каждой социальной группы существуют собственные поведенческие коды и модели. Их выявление возможно с помощью специализированного социального мониторинга.

Узнать, проводится ли такой мониторинг в вашем городе, довольно просто. Если за последний год вы или кто-то из вашего близкого окружения проходили опрос с более чем 80 вопросами (плюс стандартные 20 демографических) — скорее всего, вы стали частью серьезного социологического исследования. А значит, ваша социальная среда стала объектом воздействия определённых управленческих технологий.

Один из наиболее показательных примеров подобного влияния — исследование Института Гэллапа, проведённое в 2008 году. Оно, по мнению многих аналитиков, оказало значительное влияние на глобальные политические процессы. На первый взгляд, кажется странным: как можно сделать выводы о стране с 40-миллионным населением, опросив всего 1000 человек? Это всего 0,0025% населения!

Но именно так и работает статистическая наука. Если соблюдены принципы репрезентативности, то такая выборка действительно позволяет с высокой точностью оценить настроения общества. Ошибка не превышает 3–4%, а выводы имеют практическую ценность.

Посвящение в профессию социолога

Все, кто проходит обучение у опытных социологов, рано или поздно сталкиваются с профессиональным посвящением. Один из таких опытов связан с практикой работы с анкетами.

Для получения корректной выборки, соответствующей нужным критериям, приходится отсеивать множество полностью валидных, но статистически нерелевантных анкет. К примеру, если необходима выборка из 100 рабочих, часто возвращают анкеты, заполненные и ИТР, и студентами — они формально корректны, но искажают картину.

Наш научный руководитель однажды дал нам задание: из «брака» (3000 анкет) случайно выбрать по 100 каждому участнику и вручную подсчитать один ключевой признак по своей теме — уровень удовлетворенности семьёй, работой, здоровьем и пр. Результат оказался поразительным: показатели почти не отличались от тех, что были рассчитаны по «чистой» выборке. Разница — в пределах статистической погрешности. Это наглядно доказало, насколько устойчивы агрегированные социальные характеристики.

Рационален ли человек?

Возникает вопрос: насколько человек рационален? Многие социологические и маркетинговые наблюдения указывают на то, что мышление людей часто следует предсказуемым паттернам — своего рода волнам или архетипам. Мнение формируется не столько рациональным анализом, сколько попаданием в эти волны.

Аналогичная ситуация наблюдается и в потребительском поведении. Например, при анализе потока клиентов в магазины выявляются необъяснимые «приливы» и «отливы» покупателей. Казалось бы, в субботу после обеда — предсказуемый всплеск, но в будни подобные волны происходят спонтанно. При этом в соседних точках — затишье.

Исследуя это явление, одна аспирантка выдвинула гипотезу: в определённые моменты времени в группе людей возникает синхронный импульс к действию — например, к покупке конкретного товара. Этот эффект трудно отследить, но он проявляется устойчиво и массово.

Как и в океанологии, где достаточно нескольких реперных точек для понимания характера волн в бухте, в социологии достаточно грамотно построенной выборки. Даже короткие анкеты (10–20 вопросов) при корректной репрезентативности способны дать объективную картину массовых настроений. Это и есть инструмент социального управления.

Конкретный пример программирования массового поведения

Термин дурная корреляция хорошо известен специалистам, работающим со статистическими данными или анализом больших массивов информации. Он обозначает ложную связь между двумя показателями, возникающую из-за случайных флуктуаций в недостаточной выборке. Например, наблюдение зависимости между фазами Луны и ростом телеграфных столбов. Одной из частых причин появления таких корреляций является малая выборка: статистически 1000 человек на фоне 40 миллионов могут дать приемлемое представление о настроениях, но для целенаправленного воздействия через лидеров общественного мнения требуется как более объемная выборка, так и более детализированные анкеты.

Рассмотрим практический пример. На приведённой выше диаграмме представлены показатели удовлетворенности населения различными аспектами жизни в типичном российском городе в 1990-х годах. Эти данные указывают на то, что большинство показателей находились в диапазоне от -20 до 20, что свидетельствует о состоянии неопределенности и социальной неустойчивости. Подобные данные можно интерпретировать как возможность для целенаправленного воздействия: снижение показателя может вызвать протестные настроения, тогда как его рост способен способствовать стабилизации и развитию общества.

В условной типологии специалистов, разрабатывающих социальные технологии, можно выделить две группы: прогрессоры — те, кто стремится к постепенному развитию общества, и регрессоры — те, чьи действия направлены на его дестабилизацию. Несмотря на противоположные цели, методология обеих групп может быть схожей. Одним из ключевых инструментов становится построение матриц корреляции.

Таблица с показателями удовлетворенности отражает текущее состояние общественного сознания и используется в рамках мониторинга. Однако сама по себе она не предоставляет механизмов для влияния на общественные установки. Инструментом анализа причин и точек воздействия становится матрица корреляций, построенная, например, по методу ранговых коэффициентов Спирмена.

В данном случае матрица позволяет выявить ключевые зависимости между показателями. Если проанализировать строку «Жизнедеятельность в целом», можно заметить, что наибольшая корреляция наблюдается с показателем темп-ритм жизни. Причём значение корреляции приближается к единице, что указывает на наличие корреляционного синдрома, то есть взаимосвязи, сохраняющейся в любых условиях.

Также прослеживается высокая корреляция с такими сферами, как работа, быт и здоровье. Однако:

1. Эти сферы не образуют синдромов, а значит, их влияние более фрагментарно и требует учета множества нюансов. Воздействие на них потребует более сложных и дорогостоящих механизмов, а также времени.

2. Влияние на эти сферы затруднено технически и политически. К примеру, ухудшение ситуации со здоровьем возможно лишь при чрезвычайных обстоятельствах, таких как пандемии. Однако подобные меры имеют побочные эффекты и затрагивают все слои населения. Аналогично, дестабилизация трудовой и бытовой сфер требует экономических шоков, например, санкционной политики, что в условиях глобальной экономики сложно реализуемо.

3. Показатель темпо-ритма жизни является не только корреляционно значимым, но и представляет собой субъективную оценку, слабо связанную с материальными условиями. Это делает его удобным объектом для информационного воздействия: достаточно убедить человека, что определённое поведение соответствует духу времени — и он будет ощущать себя «в потоке». Аналогично, внушение идеи о «отсталости» или «маргинальности» страны может вызывать у индивида ощущение неблагополучия и социальной фрустрации.

Социальный дофамин

Восприятие темпоритма жизни в обществе можно рассматривать как социальный аналог действия дофамина в человеческом организме. Человеку важно не столько само удовольствие, сколько его предвкушение — именно оно становится мощнейшим мотивационным фактором. Поэтому устойчивое ощущение динамики и прогресса представляет собой долговременную ценность для социума. Социальные модели способны лишь зафиксировать этот феномен в конкретный исторический момент. Например, одной из причин отсутствия масштабных продовольственных бунтов в раннем СССР, несмотря на тяжёлые экономические условия, могло быть именно коллективное ощущение нахождения «в авангарде исторического движения».

Сегодня подобные сцены массовых собраний и демонстраций тех лет могут показаться наивными, однако для участников такие события были подтверждением внедрения новых общественных свобод и прогрессивных идеалов. Даже при заметном снижении уровня жизни после гражданской войны, ощущение сопричастности к масштабным социальным трансформациям могло снижать вероятность народных выступлений.

В противоположность этому, когда символами эпохи стали жевательная резинка, джинсы и напитки западного производства, а в СССР они были практически недоступны, у значительной части населения возникло чувство отставания от глобальных процессов. Это привело к формированию устойчивого ощущения периферийности и маргинализации, что во многом способствовало разрушению идеологической основы советской системы. Подробно этот культурный сдвиг анализируется в романе Виктора Пелевина «Generation P».

Сложность современных социальных технологий

Системы анализа общественного сознания сегодня используют корреляционные матрицы для построения управленческих решений. Такие инструменты позволяют формировать задания для лидеров общественного мнения (ЛОМов) и контролировать эффективность их воздействия через регулярный мониторинг изменений общественных настроений.

Однако этот процесс далёк от упрощения. Приведённая элементарная корреляционная матрица учитывает лишь фактор удовлетворённости, тогда как полноценная модель требует учёта дополнительных параметров: степени значимости каждой сферы, субъективного ощущения контроля (субъектности), а также вероятности положительных изменений. В совокупности они создают более точную, но и гораздо более сложную математическую модель.

Помимо скалярной корреляции возможно применение векторного анализа — раздельного вычисления корреляций на повышение и понижение показателей. Например, исследование уровня счастья показывает: увеличение дохода может вывести человека из состояния недовольства в нейтральное, но не способно существенно повысить уровень субъективного благополучия. Такие модели позволяют более тонко калибровать управленческие интервенции.

Основные проблемы сознания современного человека

Современные лидеры мнений могут выполнять функции как «прогрессоров», так и «регрессоров». Последние сосредоточены на подавлении чувства актуальности и современности у целевой аудитории, акцентируя внимание на якобы непреодолимом культурном или технологическом отставании. Они не просто критикуют, а иронизируют над попытками общества воспринимать себя как часть глобального движения вперёд, тем самым подрывая социальную мотивацию и уверенность.

Несмотря на влияние таких деструктивных факторов, корень проблем современного сознания, вероятно, лежит не в текущем медийном воздействии, а в глубоко укоренившихся ментальных установках, оставшихся от предыдущих эпох управления. Эти остаточные конструкты можно сравнить с «мусорным кодом» в программном обеспечении — элементами, утратившими свою актуальность, но продолжающими влиять на поведение системы.

Перефразируя Александра Блока, современное сознание представляет собой не «забытые следы чьей-то глубины», а скорее неочищенные фрагменты старых управленческих алгоритмов, внедрённых десятилетия или века назад. Так, например, решения политических элит времён Ренессанса, вроде семьи Борджиа, могли оставить устойчивые социальные паттерны, влияющие на поведение людей спустя столетия — даже в условиях полной утраты первоначального контекста.

Как противостоять программированию сознания?

Для эффективного анализа этого вопроса целесообразно рассматривать проблему на двух уровнях: микроуровне (индивид) и макроуровне (социальные структуры).

На индивидуальном уровне важным шагом является критическая переоценка собственных установок и убеждений. Их можно условно классифицировать на три категории: полезные, подлежащие устранению и требующие переоценки. Не следует воспринимать факт влияния на сознание как нечто исключительно негативное. Без определённого уровня программирования социальное функционирование человека было бы затруднено. Ошибки и внутренние противоречия в сформированных ментальных конструктах — неизбежная часть развития. Как говорится, «в любой нужной программе есть ошибки, причём много». Это не повод для паники, а основание для системной работы над улучшением — посредством фиксации, анализа и целенаправленной коррекции.

Одним из эффективных инструментов для переосмысления ментальных установок может стать индивидуальная база знаний. Без системной фиксации и обработки новые идеи и понимание теряются в течение короткого времени и не оказывают влияния на поведение. Для структурирования личных инсайтов может использоваться, например, методология ZettelKasten , ориентированная на работу с атомарными идеями.

Макроуровень

Воздействие на массовое сознание особенно эффективно в силу ограниченности когнитивных ресурсов даже у образованных и интеллектуально развитых людей. Мышление человека подвержено ограничениям, связанным с объёмом оперативной памяти, качеством концентрации и зависимостью от эмоциональных состояний. Именно по этой причине более социально адаптированный индивид способен манипулировать восприятием окружающих, независимо от их уровня образования. В этом контексте показателен рассказ Эрика Фрэнка Расселла "Дьявологика — наука об одурачивании существ, наделённых разумом", раскрывающий механизмы интеллектуального воздействия.

Системное противодействие на макроуровне возможно при наличии открытых баз знаний, в которых идеи анализируются по стандартам философской критики. Это включает: выявление происхождения идеи (генезис), сравнительный анализ, альтернативные интерпретации и аутопойезис. Важно признание того, что универсальные представления о добре и зле не существуют в кросс-культурной перспективе. Каждая идея должна сопровождаться анализом эмоциональных барьеров, мешающих её восприятию, а также механизмами их нейтрализации. Эмоции могут блокировать прохождение сигнала в кору головного мозга, делая рациональную дискуссию невозможной. Поэтому аргументированное обсуждение неэффективно при наличии эмоционального возбуждения у участников.