В мифологических представлениях древних цивилизаций — арабов, египтян, вавилонян и евреев — доминировала концепция божественного Творения, известная как креационизм. Наиболее полное и оформленное выражение эта идея получила в Священном писании, основанном на множестве устных преданий еврейского народа. Эти предания, часть из которых имела автохтонное происхождение, а часть была заимствована из мифологий других народов, были объединены в два крупных сборника: « Книга патриархальных идиллий и легенд» и «Книга героических сказаний». Эти тексты, оформленные в форме художественно насыщенных и образных повествований, легли в основу Библии: в такие её разделы, как «Книга Бытия», «Пророки», «Числа» и другие.
Точное авторство «Книги Бытия» установить не удалось. Однако очевидно, что её создатель выразил в тексте представления, характерные для мировоззрения своего времени. Описанная им последовательность событий представляет собой упорядоченное описание сотворения мира из первичного хаоса, результатом которого стал «Божий мир», наполненный гармонией и величием.
Структура описания подчёркивает идею существования единого замысла и высшей воли, посредством которой осуществлялся процесс сотворения. Сначала Земля пребывала в состоянии «безвидности и пустоты», охваченная безмолвием и тьмой. Затем прозвучал императив: «Да будет!». С этого момента начинается организованное развитие природного мира: появляются водоёмы, формируются суша и растительный покров, обитаемый множеством живых организмов, приспособленных к условиям окружающей среды.
Концепции, изложенные в «Книге Бытия», оказали значительное влияние на последующие поколения. Поддерживаемое религиозной традицией, учение о сотворении мира стало неоспоримой догмой, служившей основой религиозной интерпретации природы на протяжении многих веков. Эти воззрения легли в основу представлений, составлявших содержание традиционной геобиологии, которая доминировала в научных и общественных представлениях вплоть до появления альтернативных концепций.
Вместе с тем в различных культурах развивались и иные взгляды на происхождение жизни. Например, идеи изменчивости и развития природы были характерны для философских школ Древней Индии, Китая, Месопотамии, Египта и Греции. Уже в середине II тысячелетия до н.э. в тексте «Ригведы» была выражена мысль о возникновении мира из некой первоматерии. В «Аюрведе» утверждалось, что человек произошёл от обезьян, населявших около восемнадцати миллионов лет назад материковый массив, объединявший современную территорию Индии и Юго-Восточной Азии. Согласно этим воззрениям, примерно четыре миллиона лет назад предки человека стали использовать коллективные формы добычи пищи, а современный человек появился менее миллиона лет назад.
Существенный вклад в формирование эволюционных представлений внесли философы Древней Греции. Именно в античной мысли возникла и получила развитие идея изменчивости природы и живых существ. Анаксимандр Милетский в трактате «О природе» утверждал, что жизнь зародилась в водной среде, а затем организмы, обладая защитными покровами, начали обживать сушу. Человек, по его мнению, произошёл от существ, напоминавших рыб. Гераклит Эфесский развивал идею, согласно которой как человек, так и другие живые существа возникли в процессе естественного развития материи. Представители материалистической традиции античной философии рассматривали возникновение разума как результат постепенного усложнения более простых форм бытия.
Устойчивые комбинации биологических структур, обладая способностью к размножению, становились основой для появления новых, более жизнеспособных форм. Согласно взглядам Эмпедокла, формирование организмов происходило изначально стихийно — путём случайного соединения отдельных элементов. Неудачные варианты, не способные к существованию, исчезали, тогда как более гармоничные структуры сохранялись. Эти идеи можно рассматривать как наивное представление о естественном отборе, одновременно выполняющем творческую и направляющую функцию в процессе эволюции .
Демокрит, представитель атомистической философии, продвинулся дальше, полагая, что живые организмы способны адаптироваться к изменениям внешней среды . Развитие этих идей продолжил Тит Лукреций Кар в поэме « О природе вещей», где были высказаны мысли об изменчивости мира и естественном возникновении жизни .
Аристотель, выдающийся мыслитель античного мира, в своих трудах изложил идеи, предвосхищающие принципы сравнительной анатомии. Он рассматривал развитие живой природы, опираясь на наблюдения за общими структурами организма, гомологией и взаимозависимостью органов. В его работах впервые появляется гипотеза о возможных переходных формах между царствами растений и животных. Основные сочинения — « О частях животных», « История животных» и « О возникновении животных» — оказали значительное влияние на развитие биологической мысли.
Таким образом, философско-научные концепции, допускающие изменчивость живых форм и их превращение друг в друга, начали формироваться задолго до начала нашей эры. Независимо друг от друга подобные идеи зарождались в Древнем Китае, Индии, Месопотамии и странах Средиземноморья.
В дальнейшем развитие научных взглядов сопровождалось конкуренцией двух направлений: натуралистического и теологического. С наступлением Средневековья доминирующей стала концепция креационизма. Христианская догматика утверждала неизменность живых существ с момента их сотворения, исключая возможность естественного преобразования одних форм в другие.
Господствовавшая в ту эпоху схоластическая традиция существенно ограничивала развитие представлений о природе. От Аристотеля восходит идея «естественной лестницы», согласно которой живые существа располагались в линейной иерархии от низших к высшим формам в зависимости от степени сложности их организации.
В XVI–XVIII веках, при ограниченном уровне эмпирических знаний и недостаточном развитии сравнительной анатомии, многие натуралисты продолжали использовать человека в качестве эталона для классификации прочих живых существ. Это приводило к субъективным оценкам и упрощённому построению иерархических систем, где иные организмы оценивались по степени их внешнего сходства с человеком.
В числе первых учёных, предложивших идеи о корпускулярной природе наследственности, роли элиминации неприспособленных форм, значении изоляции и факторов, способствующих возникновению новых видов, был французский естествоиспытатель Пьер Луи Моруа де Монпертюи.
В 1749 году в Базеле была опубликована необычная книга под заголовком «Теллиамед, или Беседы индийского философа с французским миссионером о снижении уровня моря, образовании суши, происхождении человека и прочем». В посвящении автор обращается к «Славному Сирано де Бержераку, автору фантастических путешествий на Солнце и Луну» с такими словами:
«К Вам, знаменитый Сирано, я обращаюсь со своей работой. Мог ли я избрать более достойного покровителя для всех тех дерзких идей, что содержит эта книга? Сходство наших стремлений и взглядов придало мне смелости поручить Вам, славный Сирано, в качестве покровителя и вдохновителя, этот плод моих размышлений…»
Это произведение отличалось как оригинальной формой изложения, так и содержательной смелостью. Кто же был его автором и какое отношение книга имеет к вопросам, затронутым в этой статье? Ответ на первый вопрос спрятан в самом названии — если прочитать имя Telliamed в обратном порядке, получится De Maillet (де Малье).
Чтобы ответить на второй вопрос, следует обратиться к биографии автора. Бенуа де Малье на протяжении шестнадцати лет занимал пост французского консула в Каире — столице Египта. Всё свободное от службы время он посвящал научным исследованиям, главным образом в области геологии и палеонтологии. Он глубоко изучил арабский язык и древние письменные традиции Востока, хорошо знал местную культуру и природу. В числе его работ — книги «Описание Египта» и «Мемуары об Эфиопии», которые пользовались определённым признанием среди современников.
Интерес к геологическим процессам возник у де Малье в связи с наблюдениями за ежегодными разливами Нила. Эти природные явления стали для него отправной точкой в размышлениях о динамике земной поверхности и происхождении жизни. Он стремился осмыслить историю Земли, опираясь на данные о строении речных и морских отложений, а также на ископаемые останки растений и животных.
Этим вопросам посвящены четыре из шести диалогов, составляющих книгу «Теллиамед». Последние две беседы касаются происхождения жизни и эволюционного преобразования живых организмов — тем, которые в XVIII веке считались дерзкими и даже еретическими.
Согласно представлениям де Малье, Земля первоначально была полностью покрыта водой. В атмосферу, окружающую планету, попадали микроскопические « семена жизни », занесённые из межпланетного пространства — идея, близкая античной концепции Анаксагора и позднее поддержанная такими учёными, как Томпсон, Гельмгольц и Аррениус. Эти представления легли в основу теории панспермии.
По мнению де Малье, эти «семена» опускались в океан, где и начиналось их развитие. Он ссылается на Фалеса, утверждавшего, что вода — основа всего сущего, и полагает, что океан и капля воды с равным правом могут быть названы «первородной утробой жизни».
«Разве не логично считать их детьми воздуха, если эти семена оседали на растения, росшие в воздушной среде, а затем смывались в воду, где и зарождались микроскопические организмы?.. Вода — колыбель жизни. В ней из этих семян появились водные растения и морские животные, ставшие впоследствии прародителями наземных форм жизни».
Таким образом де Малье формулировал идею перехода живых форм от водной среды к сухопутной. По мере понижения уровня вод первобытного океана на поверхности Земли стали появляться первые участки суши, а растения, ранее обитавшие на морском дне, адаптировались к жизни на суше, трансформируясь в наземные травы и кустарники.
«Разве не вышли из моря травы, злаки, деревья и всё, что производит и питает землю?» — задаёт вопрос де Малье. — «Разве не естественно предположить это, если известно, что вся суша некогда была погружена под воду?»
Такая трансформация, по мнению автора, затронула и животных.
«Оказавшись в новой среде — на поднимающихся из моря участках суши — животные либо погибали, либо адаптировались. Некоторые водные организмы, приспосабливаясь к наземным условиям, становились сухопутными».
В это же время в научной мысли продолжала доминировать идея так называемой «лестницы существ». Учёные XVIII века всё чаще отказывались от концепции предустановленной гармонии и переходили к идее поступательного развития материи — от простых форм к более сложным. Жюльен Офре де Ламеттри и позже Дени Дидро допускали, что животные представляют собой ступени одной эволюционной линии. Философ-материалист Ж.Б. Робине также высказывался в пользу существования единой цепи живых существ, хотя и не дошёл до идеи подлинной эволюционной преемственности — он рассматривал формы жизни скорее как параллельно сосуществующие в пространстве, а не как звенья исторического процесса.
Наиболее близко к современным представлениям о развитии органического мира подошёл Дени Дидро. В 1770-х годах он писал:
«Не следует полагать, что животные всегда существовали в тех формах, в которых мы их наблюдаем сегодня, и что они сохранятся в таком виде навечно. Их современное состояние — результат колоссального временного отрезка, по прошествии которого формы кажутся неизменными. Но это лишь кажимость».
В примечаниях к своему труду «Элементы физиологии» Дидро уточнял:
«…Общий порядок явлений природы находится в постоянном изменении. Как же может оставаться неизменной продолжительность существования видов в условиях таких непрекращающихся перемен?»
Источниками этих изменений философ считал воздействие внешней среды, а также влияние упражнений или бездействия различных органов:
«Структура организма определяет функции и соответствующие им потребности. Иногда сами потребности способны повлиять на организацию тела; это влияние может быть столь существенным, что приводит к образованию новых органов и модификации уже существующих…»
Французский философ-материалист Поль Гольбах также утверждал, что «…нет логического противоречия в признании непрерывного изменения органических форм. Мы столь же мало знаем об их будущем, сколь и об их происхождении». Идею изменчивости форм под действием внешних условий и внутренних предрасположений развивал и врач, философ Пьер Жан Жорж Кабанис — младший современник Дидро.
Он допускал возможность наследования приобретённых признаков и подчёркивал важность неизменности привычек как отправной точки эволюционных изменений. Кабанис признавал, что человек, как и другие животные, подвергался значительным изменениям в течение истории и мог трансформироваться весьма существенно.
«Человек, как и прочие животные, претерпевал многочисленные изменения и мог пройти через значительные трансформации на протяжении веков».
Сходных позиций придерживался и Жюльен Офре де Ламетри — ещё один представитель французского материализма XVIII века. Он считал, что:
«Изменения, вызванные воздействием внешней среды и упражнением органов, накапливаясь из поколения в поколение, могут привести к столь значительным различиям между особями, что станет невозможным отнести их к одному виду». Человека он определял как «усовершенствованную обезьяну».
Жюльен Офре де Ламетри сопоставлял психические способности различных групп животных и человека, подчеркивая их постепенное нарастание. Он утверждал, что «переход от животных к человеку не очень резок». В своей книге «Человек-растение» Ламетри приблизился к идее постепенного совершенствования организмов и, анализируя причины развития психических способностей, связывал их с уровнем сложности задач, стоящих перед организмом для поддержания жизни и удовлетворения основных потребностей. Существенное значение для формирования эволюционного взгляда имело также открытие и осмысление иерархической соподчиненности видов и степени их близости, что неизбежно порождало вопрос о причинах этой близости.
Систематики XVIII века постепенно приходили к осознанию различий между искусственными и естественными системами классификации, а также к представлению о ступенчатом многообразии живых существ. Несмотря на то что большинство натуралистов XVII–XVIII веков по-прежнему рассматривали естественные группы организмов как отражение «плана Творца», накапливаемые эмпирические данные о родстве видов и их иерархической структуре привели некоторых исследователей к предположению, что у ряда видов могли быть общие предки.
Так, французский ботаник Пьер Маньоль допускал существование родства внутри отдельных семейств. Аналогичная точка зрения ясно выражена в сочинении Мишеля Гэйла:
«Мы не должны думать, что все виды, которые сейчас существуют, были первоначально сотворены, но только первичные и основные виды».
Ещё один мыслитель, Маршан, говорил о «главах каждого рода» — то есть об изначальных формах, от которых могли произойти все остальные виды данного рода. Ласепед, в свою очередь, не ограничивался рассуждениями о влиянии окружающей среды, доместикации и скрещивании. Он стремился понять, каким образом могло возникнуть всё многообразие видов в природе. Хотя чёткого ответа он не дал, Ласепед охотно цитировал мнение, согласно которому новые формы возникали из немногих первичных видов, порождая вначале вторичные, затем третичные формы и так далее.
К концу XVIII века, благодаря расширению эмпирической базы, стало очевидно, что идея «лестницы существ» — непрерывной линейной шкалы от простейших организмов до человека — недостаточна для описания природного многообразия. Исследования в области сравнительной анатомии, проведённые учёными такими как Вик д’Азир, Добантон, Блуменбах и другими, поставили под сомнение непрерывность живого ряда и опровергли наивные представления о прямолинейном прогрессе. Учёные, в том числе Ласепед и Батщ, утверждали, что природа не выстраивается в единую линию, а формирует сложную сеть взаимосвязей между организмами.
В попытках передать сложную структуру родственных связей между видами предлагались различные модели: от первых контуров родословного древа у Палласа и Дюшена, до географической карты Линнея, сетевой схемы Германа, Донати и Батша, а также параллельных рядов Вик д’Азира. Однако элементы «лестницы существ» сохранялись у многих авторов, поскольку идея постепенного усложнения организации живого оставалась очевидной.
Одним из первых учёных, выдвинувших идею эволюционного преобразования организмов, стал выдающийся французский естествоиспытатель Жорж Луи Леклерк де Бюффон.
Бюффон родился в городе Монбар недалеко от Дижона в образованной дворянской семье. Его отец был чиновником, дед — судьёй, а прадед — врачом. После окончания иезуитского колледжа в Дижоне он начал изучать право, но вскоре перевёлся на медицинский факультет университета в Анжу. Однако обучение оказалось недолгим: в 1730 году Бюффон участвовал в дуэли, убил противника и, спасаясь от наказания, уехал в Нант, где познакомился с английским герцогом Кингстоном. С ним он путешествовал по Европе и сблизился с натуралистом Хикманом, что определило его увлечение естественными науками.
В это же время Бюффон увлёкся трудами Ньютона и даже предпринял попытку перевести на французский язык его работу «Флюксии». В 1732 году он узнал о повторном браке отца и вернулся в Монбар для урегулирования наследственных дел. Получив часть имущества, Бюффон приобрёл загородное имение, где организовал образцовое хозяйство: построил медеплавильный завод и занялся лесовосстановлением.
В 1733 году он опубликовал математическую работу, за которую был принят в члены Французской академии наук. Одной из его первых научных публикаций стала статья «О сохранении и восстановлении лесов». Уже в 1739 году Бюффон был назначен интендантом, а затем, в 1748 году, директором Королевского ботанического сада в Париже. Под его руководством сад и Музей естественной истории превратились в ведущие научные учреждения Франции.
Главным трудом Бюффона стала монументальная «Естественная история» в 44 томах. В этом энциклопедическом сочинении он отразил не только собственные идеи, порой противоречивые и изменчивые, но и дух времени, философские и научные дискуссии века Просвещения.
В первых томах энциклопедии, вдохновлённый ньютоновской механикой и философией Дидро, Бюффон отрицал существование видов как устойчивых категорий. Согласно его взглядам, в природе существуют только отдельные индивидуумы, а понятие «вид» — всего лишь абстракция. Он стремился объяснить биологические явления с позиций механики, устраняя то, что считал «устаревшими абстракциями». Бюффон подвергал резкой критике своего современника — шведского естествоиспытателя Карла Линнея, основателя систематической биологии. Он обвинял Линнея в том, что тот занимается лишь «номенклатурой», то есть механическим присвоением названий, не вникая в суть природных явлений. В свою очередь, Линней также критиковал Бюффона, и их научное соперничество стало широко известным.
По-видимому, Линней, не упустив возможности подколоть своего идейного противника, назвал в его честь одно из описанных им земноводных — жабу обыкновенную (Bufo bufo L.), рассчитывая, что подобное сравнение станет оскорблением. Однако научные взгляды Бюффона оказали огромное влияние на развитие естествознания, несмотря на его изначальное отрицание существования видов. В поздних томах его энциклопедии виды всё же начали упоминаться — пусть и без каких-либо пояснений от самого автора.
Отказавшись от жёсткого неприятия систематизации, Бюффон признал практичность и наглядность номенклатурной классификации. Более того, именно он заложил основы сравнительной анатомии. Изучая внутреннее строение организмов, он пришёл к выводу о наличии общего «стержня» — некой универсальной структуры, вокруг которой разворачивается эмбриональное развитие.
Как и Аристотель, Бюффон полагал, что в каждом организме заключён внутренний код развития. В своём фундаментальном труде он посвятил значительное внимание истории формирования Земли и тем самым стал одним из основателей исторической геологии.
Основной предпосылкой космогонии Бюффона выступал последовательный материализм, основанный на неразрывной связи материи и движения. Он утверждал, что различные физические явления — теплота, свет, электричество — представляют собой проявления движения материи. Вся Вселенная, по его убеждению, является материальной и потому подвержена изменениям.
Согласно его гипотезе, планеты сформировались из той же материи, что и Солнце. Они когда-то сами излучали свет, подобно Солнцу, и лишь со временем остыли и потускнели. Земля, как и прочие планеты, некогда сияла звездой на небосклоне.
Бюффон выделил семь периодов в истории Земли, из которых первые четыре представляли собой своего рода подготовительные этапы.
-
Первый период — образование Земли и планет, произошедшее в результате удара кометы о Солнце, в результате чего от него отделились массивы раскалённого вещества.
-
Второй период — формирование первичной атмосферы. На этом этапе от огненно-жидкой поверхности молодой планеты отделились лёгкие частицы, в том числе водяные пары, сформировавшие атмосферу. Затем Земля постепенно покрылась твёрдой оболочкой, на которой возникли горы, пещеры и впадины. Примечательно, что Бюффон рассматривал земную кору как полностью затвердевшую, а её центральное ядро — как горячую, но твёрдую массу. Вулканические извержения, по его мнению, вызваны не магматической активностью, а химическими и электрическими процессами, происходящими в недрах под действием внутреннего жара.
-
Третий период стал решающим: водяные пары, охладившись, пролились дождями, полностью покрыв Землю «всемирным океаном». Бюффон подчёркивал, что ископаемые остатки морских организмов, обнаруживаемые в толще земной коры даже на возвышенностях, служат прямым доказательством существования древнего океана.
В описании этого периода Бюффон подробно анализировал эрозионную деятельность воды, считая, что именно океан, разрушая подводные горы и заполняя долины продуктами эрозии, сформировал осадочные породы. Он полагал, что общий рельеф суши уже тогда начал обретать свои черты. Хотя его утверждение о формировании континентов под водой оказалось неточным, вклад в понимание геологической роли морей остаётся значительным.
Подземное тепло также, по мнению учёного, оказывало влияние на формирование рельефа. Бюффон признавал значение вулканов, но отвергал гипотезы о глобальных катастрофах, резко меняющих облик планеты. Он был сторонником идеи постепенных и долговременных процессов, действующих в течение тысячелетий.
« Нас не должны занимать причины, действующие редко, внезапно и бурно, — они не отражают обычного хода природы. Нас интересуют явления, происходящие ежедневно, постоянные и неизменно повторяющиеся процессы. »
Именно такие повторяющиеся процессы, по мнению Бюффона, и привели к тому, что
« море постепенно занимало место суши и оставляло собственное, а поверхность земли, казавшаяся вечной и прочной, на деле оказалась подверженной постоянным изменениям. »
-
Четвёртый период — понижение уровня океана и образование суши. Бюффон писал: «Поверхность Земли представляла собой единый континент, который со временем распался на несколько частей». Это «расслоение» произошло в шестом периоде, уже после появления жизни, которое он относил к пятому периоду. Такая последовательность помогала объяснять многие биогеографические и палеонтологические наблюдения.
В седьмом периоде появился человек. В этой части своего труда Бюффон предпринял попытку экспериментально определить возраст Земли. Он нагрел медный шар, наблюдал за его остыванием и экстраполировал данные на размеры планеты. Согласно его расчётам, возраст Земли составлял 75 тысяч лет, а жизнь возникла около 20 тысяч лет назад.
Хотя сегодня эти цифры кажутся наивными, в XVIII веке они произвели настоящее потрясение. Ведь, согласно Библии, акт Творения произошёл всего около пяти тысяч лет назад.
Вторым научным вопросом, которым активно занимался французский естествоиспытатель, была проблема возникновения жизни. Он сводил её к анализу фундаментального различия между живым и неживым.
« Вещество, из которого состоят организмы, существенно отличается от материала неорганических тел, ˗˗ говорил Бюффон . ˗˗ И инфузория, и человек, и плесневый грибок, и дуб сложены из особых невидимых частиц…» Эти частицы он называл органическими молекулами, входящими в состав тел «мёртвой природы».
По мнению учёного, органические молекулы присутствуют повсеместно во Вселенной — везде, где обнаруживаются даже минимальные признаки жизни. Изучая зоологические коллекции, собранные путешественниками из различных регионов мира, Бюффон обратил внимание на сходство организмов, обитающих в схожих климатических условиях. Это наблюдение привело его к предположению, что климат оказывает непосредственное влияние на живые существа, вызывая в них структурные и функциональные изменения.
Он полагал, что изменения условий обитания способствуют приспособлению организмов. На этом основании Бюффон, как и многие его современники, объяснял разнообразие домашних животных: адаптация к новым условиям среды обитания со временем приводила к формированию устойчивых изменений.
Исследователь не только выступал сторонником идеи единства живой природы, но и считал это единство проявлением общего плана, лежащего в основе строения всех живых существ.
« Этот план, ˗˗ заявил он , ˗˗ всегда один и тот же, несмотря на множество модификаций, которые мы наблюдаем, переходя от человека к обезьянам, от обезьян к млекопитающим и дальше ˗˗ к птицам, пресмыкающимся, рыбам, насекомым, даже растениям ». « Конечно, ˗˗ продолжал учёный , ˗˗ каждая из этих больших групп отличается своими специфическими особенностями, отвечающими их модусу жизни, но в этом многообразии есть некое единообразие: все питаются, растут, размножаются, обладая для этого различными органами, осуществляющими общие для всех организмов функции ».
С его точки зрения, существование переходных, промежуточных форм между крупными таксономическими группами также подтверждает идею общего плана. Несмотря на внешние различия, между этими группами можно обнаружить определённые структурные и функциональные связи.
Впрочем, конкретные примеры, приводимые Бюффоном в подтверждение существования промежуточных форм, сегодня представляются недостаточно обоснованными и порой наивными. Так, он рассматривал пингвина как форму, находящуюся между рыбой и птицей; тюленя — как переходное звено от наземных млекопитающих к морским; летучую мышь — как связующее звено между млекопитающими и птицами; а броненосца — как форму, стоящую между млекопитающими и черепахами. Подобные наблюдения свидетельствуют о слабой систематической подготовке и недостаточной строгости в классификационном подходе, характерных для многих представителей натурфилософии XVIII века.
Несмотря на это, признание внутреннего единства животного мира и его изменчивости позволило Бюффону выдвинуть идею о происхождении видов от общего предка — предположение, опередившее развитие эволюционных представлений в науке.
Кроме того, в его трудах содержатся ранние размышления о возрасте Земли и о трансформации видов — возможности превращения одних форм жизни в другие. Бюффон объяснял трансформацию воздействием внешней среды, в частности, климата и характера питания.
Однако предложенные им механизмы трансформации были весьма упрощёнными. Например, рассматривая влияние пищи, он писал:
« Олень, обитающий в лесах и питающийся, так сказать, деревьями, носит на голове подобие растений, которые есть не что иное, как остаток сей пищи. Бобр, живущий в воде и питающийся рыбой, имеет хвост, покрытый чешуей. Следовательно, можно предположить, что если животным всегда давать одинаковую пищу, то в короткое время они примут некоторые качества этой пищи. А если всегда продолжать давать им одинаковый корм, то усвоение питательных частиц приведёт к изменению облика животного ».
Аналогично поверхностным были и рассуждения о климате как факторе изменения повадок и внешнего вида животных.
« В Америке, где жара не столь велика, где воздух и почва прохладнее, чем в Африке на той же широте, тигр, лев и барс не имеют ничего страшного, кроме названия. Не они беспредельные властелины лесов, а животные, обычно скрывающиеся от взора людей… Под кротчайшим благорастворением воздуха они тоже сделались кроткими. Что было в них излишнего, стало умеренным, и через перемену, которую они испытали, сделались они согласными в нравах в населяемой ими стране ».
Исследования Бюффона вызвали резкую реакцию как со стороны церковных кругов, так и со стороны значительной части научного сообщества. Под давлением критики в 1751 году ему пришлось публично отречься от ряда своих взглядов в стенах Сорбонны. В своей официальной декларации он заявил:
« Я объявляю, что не имел никакого намерения противоречить тексту Священного Писания, что я самым твёрдым образом верую во всё то, что говорится в Библии о сотворении мира в отношении времени и самого факта. Я отказываюсь от всего, что сказано в моей книге относительно образования Земли, и вообще от всего, что может показаться противоречащим рассказу Моисея ».
Этот акт, получивший название « отречение », вошёл в историю наряду с другими драматическими событиями, повлиявшими на развитие научной мысли, включая сожжение Джордано Бруно, казнь Мигеля Сервета и отречение Галилея . Тем не менее, спустя почти два десятилетия — в 1769 году — Бюффон всё же выпустил переработанное и дополненное издание своего труда под заголовком « Эпохи природы ».
Разработанная им концепция, впоследствии получившая название «теория трансформизма», не представляла собой полноценную эволюционную теорию в современном смысле.
-
Прежде всего, Бюффон полагал, что всё разнообразие живых организмов произошло от ограниченного числа уже высокоразвитых форм.
-
Кроме того, он рассматривал процесс изменения видов не как развитие или прогресс, а как упадок, деградацию изначально совершенных форм.
Идея дегенерации занимала ключевое место в его биологических представлениях. Согласно его взглядам, поскольку изначальное творение Бога было совершенным, любые последующие изменения могли носить лишь отрицательный характер, то есть выражаться в ухудшении. В качестве иллюстрации он указывал, например, на происхождение осла от лошади или обезьяны от человека как результат вырождения, а не прогресса. Подобный подход противопоставлялся более поздним концепциям направленного развития.
Хотя его теоретическая система содержала серьёзные внутренние противоречия и научные ошибки, сама по себе идея изменяемости видов, активно продвигаемая в его фундаментальном труде « Естественная история », оказала значительное влияние на формирование научной мысли XVIII века. Широкое распространение и популярность этой идеи подготовили почву для последующего появления эволюционной теории, окончательно сформулированной Чарльзом Дарвином .
Список использованной литературы
- Саблина О. А. Основы теории эволюции: в 2 ч. Учебное пособие. – Орск: Издательство ОГТИ, 2011. – Часть 1. – 143 с.
- Бляхер Л. Я. Проблема наследования приобретённых признаков. – Москва: Наука, 1971.
- Бюффон Жорж. Всеобщая и частная естественная история. История и теория Земли / Пер. с франц. С. Я. Румовского, И. И. Лепехина. 4-е изд. – Москва: URSS, 2011.
- Давиташвили Л. Ш. Очерки по истории учения об эволюционном прогрессе. – Москва: Наука, 1956.
- Ивантер Э. В. Очерки теории эволюции. – Москва: Товарищество научных изданий КМК, 2020.
- Иорданский Н. Н. Основы теории эволюции. – Москва: Просвещение, 1979.
- Иорданский Н. Н. Эволюция жизни. – Москва: ACADEMIA, 2001.
- История биологии с древнейших времен до начала ХХ века / АН СССР, Институт истории естествознания и техники. Ред. С. Р. Микулинский. – Москва: Наука, 1972.
- Лункевич В. В. От Гераклита до Дарвина: Очерки по истории биологии. В 2 т. / Под ред. и с предисл. проф. И. М. Полякова. – 2-е изд. – Москва: Учпедгиз, 1960.
- Милс Синтия. Теория эволюции / Пер. с англ. Рева О. Н. – Москва: ЭКСМО, 2009.
- Филипченко Ю. А. Эволюционная идея в биологии. Исторический обзор эволюционных учений XIX века. – 3-е изд. – Москва: Наука, 1977.
- Яблоков А. В., Юсуфов А. Г. Эволюционное учение. – 6-е изд. – Москва: Высшая школа, 2006.