Формирование славян как самостоятельного этноса, по мнению большинства исследователей, произошло не ранее V века н.э. К этому моменту в регионах Средиземноморья, Междуречья, Индии и Ближнего Востока уже существовали древнейшие цивилизации, развивавшиеся на протяжении тысячелетий. На фоне этих культур, славяне появляются в исторических источниках относительно поздно.
В результате широких миграционных процессов и активного взаимодействия с другими народами на территории современной Среднерусской возвышенности сформировались устойчивые поселения славянских племён. К XII веку в ходе постепенного объединения этих племён под влиянием политических и культурных факторов возникла единая древнерусская народность.
Природные условия, в которых проживали эти люди, были крайне неблагоприятны для сельского хозяйства и повседневной жизни. Низкое плодородие почвы, обилие болот и труднопроходимых лесов, а также суровый климат с коротким и часто засушливым или избыточно влажным летом и продолжительной холодной зимой осложняли ведение земледелия. Постоянная угроза набегов со стороны кочевых племён из Великой степи ещё более усугубляла условия существования. Всё это наложило отпечаток на формирование своеобразной, стойкой и замкнутой культуры Древней Руси.
Высокий риск неурожая ограничивал возможности для внедрения новых агротехнических приёмов. Любой эксперимент с посевами мог обернуться катастрофой, поскольку урожай и без того был низким. В условиях постоянной угрозы голода и внешней опасности было невозможно формирование устойчивого круга людей, свободных от повседневных забот и способных сосредоточиться на изучении природы. По этой причине наука как институция и систематическая деятельность практически отсутствовала. Тем не менее, это не означает, что у древнерусского общества вовсе не было знаний в области медицины или способов борьбы с болезнями. Хотя источников по этому вопросу немного, имеющиеся данные позволяют составить достаточно целостное представление о медицинской практике того времени.
Современная историография, изучающая медицину как часть общественного устройства, предлагает условную схему развития русской медицины: начальный этап, связанный с монастырским врачеванием; затем — светская медицина, оформившаяся к XVI веку; далее — активное заимствование западноевропейского опыта во второй половине XVI – XVII веков; и, наконец, бурный рост с учреждением Аптекарского приказа и особенно в XVIII веке. Однако следует задаться вопросом: насколько такая схема соответствует действительности? Не упрощает ли она сложную и многослойную историю медицинских знаний на Руси? Попробуем проанализировать это подробнее.
История медицины в Древней Руси обросла многочисленными мифами и неточностями, которые часто повторяются в популярной литературе. Одной из причин этого является ограниченность и специфика источников. Основными объектами изучения в антропологических исследованиях служат костные останки. Однако большинство работ, посвящённых древнерусским некрополям, акцентируют внимание на обрядах захоронения, половозрастных характеристиках и расовых особенностях скелетного материала, оставляя в стороне патологии и вопросы здоровья при жизни. Палеопатологические исследования на древнерусских погребениях крайне редки.
В некоторых случаях археологические раскопки позволяют выявить массовые захоронения, связанные с трагическими событиями, такими как нашествия монголо-татар. Примером служат братские могилы, найденные в Старой Рязани, Ярославле и других городах, подвергшихся разрушению в 1237–1238 годах. Однако даже в этих случаях изучение болезней ограничено, поскольку цель таких раскопок чаще всего — установить сам факт насильственной смерти.
Анализ состояния здоровья умерших в мирное время, особенно на рядовых кладбищах, практически не проводится. Одним из исключений стали исследования кремлёвских некрополей, в том числе погребений княжеских особ, проведённые сотрудниками музеев Московского Кремля.
Тем не менее, даже фрагментарных данных достаточно, чтобы сделать важные выводы. Продолжительность жизни древнерусского населения была невелика. Основные причины высокой смертности — инфекционные заболевания, хроническое недоедание и частые войны. Средний возраст смерти на основании археологических данных оценивается в пределах 32,3–43,8 лет.
В монографии, посвящённой болезням первопоселенцев Русского Севера, Н.А. Богоявленский отмечал, что серьёзную угрозу для здоровья представляли дефицитные состояния. Одним из наиболее распространённых заболеваний была цинга — болезнь, вызванная нехваткой витамина C. В голодные годы к этой проблеме добавлялась алиментарно-токсическая алейкия, возникавшая из-за употребления перезимовавшего зерна, не собранного вовремя. Это приводило к тяжёлым эпидемиям, известным в народе под названием «горляная жаба» — крайне опасной формы ангины. Кроме того, отравления спорыньёй, паразитирующей на злаках, вызывали судорожные состояния, зафиксированные в летописях под названиями «коркота», «корча», «корчета».
История медицины в Древней Руси прослеживается не только через археологические данные. Ценные сведения содержатся в церковных текстах — житиях святых, патериках, летописях, а также в актовых документах и произведениях иностранцев, посетивших Русь. Среди важнейших летописных источников — Лаврентьевская и Никоновская летописи, Московский и Независимый летописные своды XV века. В них встречаются упоминания о болезнях, хотя они редко выделены из общего исторического контекста.
Особый интерес представляют свидетельства иностранцев, таких как Ибн-Фадлан, Исаак Масса, Адам Олеарий, Сигизмунд Герберштейн, Жак Моржерет и Джон Флетчер. Однако следует помнить, что большинство этих источников относится ко второй половине XVI — XVII века и требует осторожного анализа, особенно в части описания медицинской практики.
Чтобы осмыслить место медицинских знаний в культуре Древней Руси, необходимо прежде всего понять, как в то время воспринималась сама болезнь. Только через призму мировоззрения эпохи можно дать корректную оценку роли врачевания в обществе.
Вероятно, болезни делились на две условные категории: те, которые можно было вылечить при помощи физических методов — трав, припарок, хирургии, и те, которые считались наказанием свыше и требовали обращения к религиозным практикам — молитвам, посту, обрядам изгнания злых духов. Это деление не было жёстким и зачастую одно не исключало другое.
К первой категории, вероятно, относились простуды, переломы, раны, бытовые и боевые травмы — явления, причина которых была понятна окружающим. Лечение их предполагало наличие хотя бы примитивных навыков и средств.
Во вторую категорию попадали более сложные и непонятные недуги — припадки, параличи, продолжительные лихорадки, болезни психики. В таких случаях обращались к духовенству или знахарям, и лечение носило магико-религиозный характер. Подобное понимание болезни отразилось, например, в «Домострое», где недуги описываются как испытания, ниспосылаемые Богом, подобно тем, что постигли библейского Иова.
«И снова Господь, наставляя нас и направляя ко спасению, искушая, словно праведного и долготерпивого Иова...»
Для современного читателя этот перечень может показаться странным, однако он отражает мировоззрение средневекового церковного деятеля, основанное на религиозных представлениях. При уровне знаний того времени как автору «Домостроя», так и его читателям было сложно понять истинные причины перечисленных заболеваний. В обобщённом виде все болезни второй категории делились на несколько типов:
Болезни как божье наказание
Этот мотив часто встречается в церковных источниках. Болезнь могла касаться как отдельного человека, так и целых городов или регионов, особенно в случае эпидемий. В рамках такого объяснения различались три сценария развития болезни.
Первый, наиболее распространённый: человек получает болезнь как наказание, раскаивается и исцеляется. Второй — умирает, не осознав своей вины и не раскаявшись. Третий — осознаёт наказание и предпринимает очистительные действия (например, постриг в монахи, передача имущества церкви), но всё равно умирает или остаётся инвалидом.
В этих представлениях больной полностью полагался на волю высших сил, не получая медицинской помощи. Неудивительно, что в большинстве случаев болезнь завершалась смертью, особенно у праведников, чей уход воспринимался как естественный.
Болезни как наказание от людей
Редко болезнь объяснялась как результат воздействия со стороны других людей. Тем не менее, в литературных источниках встречаются упоминания о порче и сглазе, якобы вызывавших недуги.
Иногда и массовые эпидемии связывались с действиями людей. Так, эпидемия конца XIII века объяснялась летописцами как результат чародейства татар, которые «взмеше сердце человеческое, мочаху во яд аспидном и пологаша в водах… и аще кто от них пияше, абие умираше». К этой же категории относили и более экзотические причины — например, вмешательство вампиров.
Происки чертей
Болезнь могла восприниматься и как вмешательство дьявольских сил. Такая трактовка чаще применялась к психическим расстройствам, хотя встречалась нечасто.
Болезнь от естественных причин
Наиболее редкой была трактовка болезни как следствия объективных факторов: скученности населения, отсутствия чистой воды и питания, воздействия среды.
Рассмотрев представления древнерусского человека о причинах болезней, следует перейти к методам их лечения. В целом, в практике целительства на Руси можно выделить три основных направления:
Православные лечебные практики (монастырская медицина)
Народная магия и знахарство
-
Светская медицина, основанная на учении Гиппократа в интерпретации западноевропейских врачей
Начнём с народной медицины — самого древнего и эмпирически сложившегося направления.
До второй половины XIX века народная медицина оставалась практически единственным доступным способом лечения. Как отмечал профессор Н.П. Загоскин:
«Доступной для народных масс врачебной помощи в нашем Отечестве не существовало вплоть до введения земских учреждений и возникновения земской медицины».
Тем не менее, профессия лекаря существовала на Руси испокон веков. В Государственном историческом музее хранится страница монастырского устава XII века, где сказано:
«Надо, чтобы был или свой врач, или всегда живущий в монастыре. В случае внезапного недуга… беда, если врач не придёт тотчас».
Это утверждение отражает реальность: государственная забота о здравоохранении появилась поздно. До конца XVII века существовала лишь «государева» медицина, предназначенная исключительно для царской семьи и высших чинов. Первая аптека — «государева аптека» — появилась в Кремле в 1581 году и оставалась единственной в стране несколько десятилетий.
Со времён Петра I в России начала развиваться чиновничья медицина, доступная только привилегированным слоям. Лишь с реформой 1864 года земская медицина стала первым шагом к общедоступной системе здравоохранения.
В одном из древнейших источников русского права — «Русской правде» — содержатся упоминания о народных врачевателях, которых именовали лечцами. Эти специалисты передавали медицинские знания внутри семей, формируя своего рода династии целителей, известные как «семейные школы».
В своей практике лечцы использовали натуральные средства растительного, животного и минерального происхождения. Особой популярностью пользовались препараты, изготовленные из растительного сырья, таких как полынь, крапива, подорожник, багульник, бодяга, цветки липы, берёзовые листья, кора ясеня, можжевеловые ягоды, лук, чеснок, хрен, берёзовый сок и другие растения .
Среди веществ животного происхождения применялись мёд, печень трески, кобылье молоко и панты оленя . Эти компоненты использовались при лечении различных недугов и считались эффективными в укреплении организма.
Широко применялись также минеральные вещества. Так, при болях в животе использовали порошок из хризолита. Известными средствами также были уксус, медный купорос, скипидар (живица), селитра, «серный камень», мышьяк, серебро, ртуть, сурьма и другие минералы . Особое место занимала так называемая « кислая вода », известная под древним названием «Нарзан», что в переводе означает « богатырь-вода ».
К лечцам и другим народным целителям за советом и помощью обращались представители всех сословий — от простого люда до княжеских семей. Согласно преданиям, странствующие целители — калики перехожие — излечили богатыря Илью Муромца , который, согласно былинам, более тридцати лет не вставал с лавки в селе Карачарове.
Многовековые знания народных целителей были позднее зафиксированы в различных письменных источниках — лечебниках и травниках. Большая часть этих текстов появилась после принятия христианства и распространения грамотности. До наших дней сохранилось около двухсот пятидесяти подобных манускриптов, включающих описания рецептов и методов лечения как дохристианского, так и христианского периода.
Однако большинство древних травников не сопровождались изображениями растений, что существенно затрудняло их практическое использование. Даже при наличии иллюстраций точная идентификация растений оставалась проблемой, поскольку рисунки часто были схематичными и выполнены художниками, не имевшими ботанических знаний.
«Есть трава ряска, растёт кустиками, маленькая, синеватая. По земле тянется». Или «есть трава осот…, кто её знает, такой человек талант на земле отыщет. Растёт она красивая, светлая, листочки кругленькие, будто денежки, высотою в пядь, цветом разная. А растет та трава кустами по плодородным местам на опушках; та трава кому покажется, а кому и нет…»
Трудности в идентификации усиливались тем, что изображения в лечебниках создавались по устным описаниям целителей, а нередко — по внешнему виду высушенного растения. Подобные изображения не могли дать достоверного представления о внешнем виде растения, что сводило практическую ценность таких руководств к минимуму.
В некоторых письменных источниках встречаются признаки сближения народной и официальной медицины. Особенно это заметно в области фармакологии. Так, в материалах, предположительно связанных с деятельностью Аптекарского приказа, описаны рецепты с использованием ингредиентов, названия которых даны как на русском, так и на латинском языках (в русской транскрипции). В составе этих лекарств часто фигурировали растения, давно применявшиеся в народной практике, включая мяту, корень девясила, проскурник, подорожник и другие.
После христианизации отношение к народной медицине стало неоднозначным. Церковные авторитеты нередко рассматривали знахарей как носителей языческой традиции или колдовства и предостерегали верующих от обращения к ним. В некоторых случаях противостояние достигало крайней формы — вплоть до физического уничтожения целителей. Это привело к постепенному исчезновению организованного слоя профессиональных народных врачевателей. Знания были вытеснены в народную среду, где они частично сохранились, но утратили системность и научную основу.
После рассмотрения народной медицины целесообразно перейти к её историческому антиподу — монастырской, или христианской медицине. Эта форма медицинской помощи начала формироваться на Руси после принятия христианства и развивалась в рамках церковной и монастырской традиции. Однако возникает вопрос о том, насколько данная практика соответствовала медицинским представлениям своего времени.
По мнению исследователя древнерусской медицины Н.Я. Новомбергского:
«Что касается монахов-врачевателей…, то они предпочитали молитву, святую воду с крестов и мощей всяким другим целебным средствам».
Одним из первых письменных источников, упоминающих монастырскую медицину, является «Киево-Печерский патерик», где описывается деятельность больницы при Киево-Печерской лавре в 1060-х годах.
С различных уголков Древней Руси в лавру приезжали люди, страдавшие от заразных, нервных, психических и других заболеваний. Некоторые из них, согласно хроникам, получали исцеление. Для ухода за тяжело больными в монастыре создавались специальные помещения, где постоянно дежурили монахи, оказывавшие физическую и духовную помощь. В случае тяжёлых заболеваний пациентов могли постригать в монахи. «Киево-Печерский патерик» сообщает о нескольких известных монахах, прославившихся своими знаниями в области врачевания.
Одним из первых упоминается «пречудный лечец Антоний» (983–1073 гг.) — основатель Киево-Печерской лавры. До этого он проходил послушание в Афонском монастыре, где овладел основами медицины своего времени. Антоний лично заботился о больных, самостоятельно приготавливал и передавал им целебное «зелье».
Следующим упоминается «преподобный Алимпий» (XI в.), известный своей помощью прокажённым, которых не могли излечить «волхвы и неверные люди». Алимпий также был иконописцем, и, как отмечают источники, использовал в лечебной практике некоторые иконописные краски. Эти пигменты, созданные на основе природных минералов и растёртые на масле, обладали, вероятно, антисептическими и противовоспалительными свойствами, что делало их пригодными для лечения кожных заболеваний.
Согласно легенде, процесс лечения у Алимпия воспринимался как восстановление облика, подобно реставрации икон. Один из рассказов описывает, как он исцелил больного проказой, нанеся на его тело краски, с которыми работал:
«придав прокажённому прежний вид и благообразие».
Завершая лечение, Алимпий причащал больного и предлагал ему умыться водой, использовавшейся священниками после литургии.
Третьим, особо почитаемым целителем Киево-Печерской лавры, был «святой блаженный Агапит» (умер в 1095 г.). Он являлся учеником Антония и прославился тем, что бесплатно лечил как монахов, так и мирян. Агапит сам изготавливал лекарства, оказывал уход и приобрёл широкую известность благодаря своей бескорыстной помощи.
Согласно преданию, он однажды исцелил черниговского князя Владимира Всеволодовича — будущего великого князя киевского Владимира Мономаха. Отказавшись лично покинуть монастырь, Агапит направил князю лекарство, которое оказалось эффективным.
«Если я пойду из монастыря для князя, – ответил он, – то должен буду это делать и для простых людей».
После выздоровления князь предложил целителю щедрое вознаграждение, на что Агапит ответил отказом:
«О, чадо моё, – сказал посланнику Агапит, – я никогда и ни от кого не брал даров за лечение».
Лишь под давлением обстоятельств он принял дары, которые затем были розданы нуждающимся.
«И услышали в городе, что в монастыре есть некий лечец, и многие больные приходили к нему и выздоравливали».
Согласно сведениям, изложенным в «Патерике Киево-Печерской лавры», монахи активно применяли в лечебной практике всё, что имелось в распоряжении. Один из наиболее известных целителей — Агапит — предлагал в качестве лекарства простую пищу, ту же самую, что употреблял сам, предварительно освящая её молитвой, которую называл «зельем».
Следует отметить, что стандартный набор средств, использовавшихся для облегчения страданий больных, включал объекты, имеющие ключевое значение в православной литургии — прежде всего, речь идёт о Причастии. Особое место среди этих элементов занимало миро. Оно неоднократно упоминается в различных патериках как одно из «правильных» лекарственных средств.
Несмотря на попытки историков медицины объяснить целебное действие мира его физико-химическими свойствами, для средневекового человека основное значение имела не природа вещества, а его сакральная сущность. Миро воспринималось как божественно наделённое средство, эффективность которого проявлялась исключительно в контексте канонической религиозной практики.
Наиболее универсальным и широко используемым средством считалась святая вода. Методы её применения варьировались: ею омывали поражённые участки тела, обливались полностью, либо употребляли внутрь.
Важную роль в монастырской лечебной практике играли предметы религиозного почитания, включая кресты, иконы, мощи святых и объекты, связанные с выдающимися православными деятелями, в том числе легендарными.
Особое значение придавалось нетленным мощам, применявшимся двояко: либо больной прикасался к ним поражённым местом, либо использовались ароматические испарения и благоухания, исходившие от святых останков. Существует предположение, что традиция использования нетленных мощей в христианской лечебной практике может иметь историческую связь с древними алхимическими воззрениями, в рамках которых применялись как элементы египетских мумий, так и вещества, использовавшиеся при бальзамировании.
«Киево-Печерский патерик» содержит одни из первых письменных упоминаний о врачебной этике на Руси периода XI–XII веков. Согласно этим источникам, лечец должен был являть собой пример самоотверженного человеколюбия. В его обязанности входило выполнение тяжёлых и неблагодарных задач, проявление терпения, сердечности и искренней заботы о благополучии больного. При этом он не должен был стремиться к личной выгоде или профессиональному признанию. Монастырские лекари пользовались высоким уважением в обществе, а многие из них были впоследствии канонизированы.
Важно подчеркнуть одно принципиальное положение: исцеление, согласно православной доктрине, становилось возможным исключительно при наличии глубокой веры. В случае отсутствия результата ответственность за неэффективность лечения возлагалась не на методы, а на самого больного, чья вера считалась недостаточно крепкой.
Формы участия в религиозно-обрядовом лечении могли значительно различаться. Условно их можно классифицировать следующим образом:
-
Все лечебные действия осуществляются исключительно целителем; пациент пассивен.
-
Целитель и больной принимают участие в лечебном процессе на равных.
-
Всю инициативу по лечению берёт на себя сам больной, выполняя предписанные действия самостоятельно.
Подводя итог, следует отметить, что монастырская медицина не сводилась к системной медицинской помощи в современном понимании. Её основная функция заключалась в предоставлении приюта заболевшим и совершении религиозных обрядов. Монастырские целители действовали в рамках религиозной парадигмы, основанной на идее предопределения и миссии целителя. Основной задачей считалось не облегчение симптомов, а проведение сакральных практик, направленных на изменение «планов бытия», то есть духовного состояния человека в соответствии с представлениями православной традиции.
Переход от монастырской медицины к светской практике
Исследования по истории медицины на Руси позволяют утверждать, что медицинская деятельность на территории древнерусского государства началась как минимум в X веке. На ранних этапах врачебную помощь оказывали, по-видимому, волхвы, обладавшие знаниями народного целительства. С распространением христианства на Русь стали поступать византийские тексты, среди которых могли присутствовать и труды медицинского характера.
Между различными направлениями врачебной практики постепенно сформировалась жёсткая конкуренция. Светские (мирские) врачи дистанцировались как от монастырской медицины, так и от языческого целительства. При этом монастырская медицина стремилась утвердить монополию на лечебную деятельность, одновременно выступая против языческих практик и вытесняя светских врачей. Представители духовенства считали медицинскую помощь сферой исключительного ведения церкви, признавая при этом влияние языческих верований. Последователи дохристианских культов и народные лекари нередко обвинялись в служении тёмным силам. Впоследствии в крещёной Руси такие занятия, как ведовство и волхвование, стали рассматриваться как антицерковные преступления. Церковь активно боролась с языческой медициной, а лица, подозреваемые в зельевах делах или чародействе, подвергались суровым наказаниям, включая сожжение. В частности, в Новгороде в 1227 году были казнены четыре волхва, по приговору церковных властей.
Несмотря на доминирование монастырской медицины, светская практика сохранялась и развивалась. Благодаря летописным свидетельствам и другим письменным источникам, посвящённым жизни при княжеских дворах, сохранилось множество упоминаний о деятельности как иностранных специалистов, так и отечественных мирских врачей.
Одним из ранних примеров применения рационального медицинского подхода можно считать операцию, проведённую в XI веке киевскому князю Святославу. По версии историка М.Б. Мирского, у него была диагностирована опухоль, предположительно гранулёма. Несмотря на попытку хирургического вмешательства, операция завершилась летальным исходом. Имя врача, выполнившего операцию, а также метод, которым он руководствовался, не зафиксированы.
В последующих веках (особенно в XV веке) в летописях регулярно встречаются описания внезапных заболеваний представителей духовенства и знати. В большинстве случаев заболевания приводили к смерти, за исключением ситуаций, описываемых как чудесное исцеление.
Так, в 1441 году тяжело заболел князь Юрий Дмитриевич Красный. Симптоматика включала глухоту, блуждающие боли по всему телу, а также утрату аппетита и сна. Князь отказался от лечения и предпочёл принять Святое Причастие. Однако обряд прервался внезапным носовым кровотечением. Духовник Осия смог лишь временно облегчить состояние, затыкая ноздри бумажкой. После временного улучшения князь скончался.
В 1462 году великий князь Василий II, страдавший от сухотной болезни, прибег к самолечению, велев поджечь трут у себя на спине. Несмотря на протесты супруги, князь настаивал на этом методе. После процедуры он скончался. Из летописей следует, что официальные врачи при дворе либо отсутствовали, либо не пользовались доверием и находились в социально низком положении.
В 1467 году от «смертельного зелия» умерла Мария, супруга великого князя Ивана Васильевича. В летописи упоминается выраженный отёк всего тела — вероятный признак отравления.
До конца XV века исторические источники практически не упоминают случаи обращения высших сановников к врачам, за исключением описанного выше случая с князем Святославом. В то же время встречаются достоверные упоминания об инцидентах, связанных с преднамеренным отравлением. В 1453 году в Новгороде погиб Дмитрий Шемяка — по данным летописей, его отравили по приказу дьяка Стефана Бородатого, руками подкупленного повара. Аналогичная ситуация описана в связи со смертью жены Ивана III: ей был подарен отравленный пояс, ставший причиной гибели. Эти сведения свидетельствуют о наличии специалистов в области химической обработки и использования ядов.
Изменения в статусе светских медиков стали заметны лишь во второй половине XV века, когда при дворе московских великих князей начали появляться приглашённые иностранные врачи. Тем не менее, говорить о полноценной интеграции медицины в общественную жизнь Руси и о росте авторитета врачей ещё преждевременно.
Представляет интерес история, связанная с лекарем Леоном. В летописях он упоминается как « родом немец», однако по другим источникам известно, что его настоящее имя — Лейба Жидовин. Он прибыл из Венеции по приглашению великого князя Ивана III с обещанием излечить его сына — Ивана Молодого. При этом Леон взял на себя обязательство, что в случае неудачи он будет казнён.
Лечение не принесло положительного результата — больной умер. В соответствии с данным ранее условием, после проведения траурных обрядов над умершим княжичем, лекарю Леону отсекли голову на льду Москвы-реки.
Летописец описывает сам процесс лечения с явной долей подозрения и недоверия. Он прямо обвинил Леона в том, что именно его методы привели к гибели княжича:
« И начал его лекарь лечить: зелье пить давал ему и жёг банками стеклянными по телу, вливал горячую воду, и от того ему ещё тяжелее стало, и умер».
Согласно источникам, Иван Молодой страдал от заболевания, обозначенного как « камчуга в ногах». Современные исследователи полагают, что врач ошибочно диагностировал подагру, тогда как, вероятнее всего, речь шла о ревматическом поражении суставов и сердечных клапанов, что в конечном счёте привело к сердечной недостаточности и быстрой смерти. Учитывая уровень медицинских знаний и диагностики в Европе XV века, ошибка в диагнозе была типичной. Следовательно, применённое лечение не могло привести к выздоровлению.
Исследователи Л.В. Столярова и П.В. Белоусов высказывают аргументированное мнение, что гипотеза о сознательном отравлении княжича по приказу Софьи Палеолог маловероятна. Болезнь Ивана Молодого, по всей видимости, развивалась в течение продолжительного времени — вероятно, нескольких лет. Лекарь Леон приступил к лечению слишком поздно, когда состояние пациента уже было критическим.
Известен также другой эпизод, датируемый 1483 годом, с участием придворного лекаря Ивана III по имени Антон. Согласно летописи, он отравил некоего Каракучу за то, что тот его оскорблял. Иван III не стал защищать своего лекаря и выдал его родственникам погибшего. Сын Каракучи, подвергнув Антона истязаниям, потребовал от великого князя компенсацию (« выход») за смерть отца. Иван III отказался платить, и Антон был зарезан, «как овца».
Оба эти случая наглядно демонстрируют крайне ограниченное количество врачей в то время и их низкий социальный статус. Медицинская профессия в XV веке в Московском княжестве не пользовалась признанием, а её представители зачастую подвергались репрессиям за неудачи в лечении.
К XVI столетию отношение Русской Православной церкви к светской медицине становится формальным. Заявления церковных иерархов по этому вопросу чаще всего носили декларативный характер и не отражали реальной поддержки врачебной деятельности. Например, в Житии преподобного Иосифа Волоцкого утверждается, что « нет вреда от врачебного искусства». В то же время московский митрополит Даниил высказывался против оказания медицинской помощи, однако, вероятно, его слова следует понимать как нравоучение: в качестве « больных» он подразумевал людей, утративших христианские нравственные ориентиры и, следовательно, страдающих духовно, а не физически.
Ситуация начала меняться в период правления Ивана IV (Грозного). При его дворе постепенно увеличивается число врачей, а общий подход к медицине становится более благожелательным. Иван IV отдавал предпочтение иностранным специалистам, преимущественно из Англии. В 1567 году он направил королеве Елизавете I просьбу о направлении в Московию специалистов в области горного дела и медицины, в том числе « доктора и аптекаря». Предположительно, тогда в Россию прибыл врач Рейнольдс, однако его вклад в развитие медицины был ограниченным, так как уже весной 1568 года он вернулся в Англию.
После Рейнольдса при дворе Ивана Грозного некоторое время находился доктор Якоби. Его положение среди придворных врачей оставалось неопределённым и во многом формальным. Якоби обслуживал исключительно царский двор, однако его допуск к важным пациентам был ограничен.
В частности, после смерти наследника престола, Ивана Ивановича, королева Елизавета I выразила недоумение по поводу того, что доктор Якоби, рекомендованный ею лично, не был привлечён к лечению царевича:
«Благоволит её величество воспользоваться случаем спросить при этом, где был во время болезни этого сына доктор Якоби, её лекарь, которого она рекомендовала царю, и как могло случиться, что он не был ранее допущен в присутствии царя, так как по великому его искусству в его науке можно предполагать, что он спас бы сказанного царского сына».
Это свидетельствует о том, что на тот момент при дворе находился лишь один англичанин, исполнявший обязанности врача, однако к умирающему Ивану Ивановичу его не допустили. Согласно распространённой версии, царевич был смертельно травмирован собственным отцом, что, вероятно, стало причиной отказа в медицинской помощи со стороны приглашённого специалиста. Существуют основания полагать, что Иван IV стремился избежать огласки инцидента, а присутствие английского врача означало бы возможную передачу информации в Лондон.
Тем не менее, обстоятельства гибели Ивана Ивановича до сих пор остаются предметом споров. Иностранные современники, такие как папский легат Антонио Пассевино и голландец Исаак Масса, прямо обвиняли царя в смерти сына. В то же время Жак Маржерет, служивший в России от Франции, отрицал это. В 1963 году было проведено исследование останков царевича, хранившихся в Архангельском соборе Московского Кремля. Анализ показал, что в его костях содержалось превышение норм содержания мышьяка, свинца и ртути в 32 раза. Однако из-за плохой сохранности черепа установить наличие черепно-мозговых травм, которые могли бы свидетельствовать о насилии, не удалось. Таким образом, точные причины смерти наследника остаются невыясненными.
Несмотря на указанные обстоятельства, Якоби оставался при русском дворе как минимум до 1584 года. Документальные упоминания позволяют предположить, что к этому времени его функции носили скорее дипломатический характер — он мог быть связующим звеном между английскими представителями и московским двором.
Из изучения источников складывается впечатление, что английские врачи, пребывавшие в России в период правления последних Рюриковичей, редко практиковали непосредственно медицинскую деятельность. Их работа не оказала заметного влияния на состояние здоровья царей и их окружения.
Врачи-иностранцы в XVI веке зачастую воспринимались не столько как медицинские специалисты, сколько как лица, выполнявшие дипломатические и разведывательные функции. Однако существовали и исключения. Например, известный астролог и врач Елисей Бромелий, судя по сохранившимся свидетельствам, лечением практически не занимался. Его деятельность предположительно включала задачи, связанные с устранением противников царя.
Как обстояли дела с медицинской помощью среди простого населения, не имевшего отношения к правящей элите?
Одно из наиболее ранних свидетельств о врачебной практике среди населения относится к 1525 году и происходит из Новгорода:
«Пятой Добрынин сын, Неклюдов человек… окупил государю своему Неклюду и его детям у Ивана и Назарьева сына с Городенского погоста сына его Дмитриевца кровопуска в полницу, а дал на нём три рубли московскую».
Этот документ свидетельствует о передаче в собственность человека, владевшего навыками кровопускания, за три рубля. Примечательно, что семья Назарьевых, проживавшая в сельской местности, распорядилась участью своего сына, как ремесленника низкого социального ранга. Факт подобной «продажи» иллюстрирует положение медицинских специалистов среди простонародья — оно было маргинализировано.
Архивные источники фиксируют деятельность людей, осуществлявших специфические медицинские процедуры. Среди них можно отметить «кровопусков», «рудомётов» и «зубоволоков». Однако информация о содержании их деятельности ограничивается, как правило, упоминанием стоимости услуг и фактом их существования.
Количество таких специалистов в Древней Руси было незначительным, однако по сохранившимся данным они были представлены в различных регионах. Это позволяет сделать вывод о сходстве с положением медицины в средневековых европейских странах, где также наблюдалось ограниченное число практикующих лекарей.
Где же осваивали ремесло русские лекари и специалисты по кровопусканию?
Вопрос об источниках их образования остаётся открытым. Известно, что отечественные медики не получали образование в европейских университетах и не обучались в профессиональных школах, поскольку таких учреждений в русских землях в то время не существовало. Вероятнее всего, обучение происходило непосредственно в процессе практики, внутри семьи или мастерской.
Согласно переписной книге 1620 года, в Москве проживал всего один человек, открыто называвший себя лекарем. Это был Олферий Олферьев , проживавший на Казённой улице, недалеко от церкви Святого Евпала. В последующие годы Олферьев упоминается в ряде документов как действующий врач. К 1632 году он состоял на службе в Аптекарском приказе наряду с иностранными специалистами. Историко-медицинские исследования называют его единственным « общедоступным » врачом Москвы. Вероятно, прочие иностранные медики, находившиеся в столице, были прикреплены исключительно к царскому двору и не обслуживали широкие слои населения.
Настоящее внедрение светской медицины в русское общество началось прежде всего через армию. Это объясняется, с одной стороны, высокой эффективностью деятельности иностранных военных врачей, а с другой — своеобразием религиозных и культурных представлений о природе болезней в традиционном русском мировоззрении. Ранения, полученные в бою, не воспринимались как божественная кара, в отличие от недугов, считавшихся следствием грехов или наказанием свыше. Напротив, травмы ассоциировались с доблестной службой и воспринимались как «страдание за царя» . Это обусловливало иное отношение к лечению — как к обязательному и оправданному действию . При этом сами методы лечения допускались не только обрядовые, но и рациональные: считалось, что человек может вылечить другого человека .
Первое государственное медицинское учреждение было открыто в Москве в 1678 году. Поводом послужили тяжёлые бои под осаждённым Чигириным, в результате которых в столицу прибыли многочисленные раненые и больные солдаты, страдавшие, в том числе, от « прилипчивых болезней ». В сентябре 1678 года последовал указ:
«Раненых и больных солдатского строю начальных людей и рядовых солдат лечить на Рязанском подворье; и которые будут приходить и стоять в том подворье начальных людей бездомовных и солдат, и тех поить и кормить, и о том послать во дворец память».
Уже в октябре того же года в Аптекарский приказ была направлена официальная «роспись раненых и больных», согласно которой число нуждающихся в лечении достигало 796 человек, а помещений Рязанского подворья оказалось недостаточно.
Указ от 11 октября 1678 года предусматривал организацию временной амбулатории для ходячих больных, где как врачи, так и пациенты получали казённое довольствие. Кроме того, был открыт госпиталь на Арбате для солдат с « прилипчивыми болезнями», кровавым поносом и «опухолью» — вероятно, имелась в виду цинга . Врачами назначили Лаврентия Блюментрота и Андрея Кельдермана. Для предотвращения распространения инфекций этим врачам запрещалось посещать не только царский двор, но и Верхнюю аптеку в Кремле. Рецепты, выписанные ими, направлялись в Новую аптеку на Варварке. Кельдерману было предписано:
«А буде в которых стрельцах болезни прилипчивые – велеть ему о том извещать; а известы писать в Новой аптеке, а в Верхнюю аптеку ему в то время не ходить».
Постепенно нарастало осознание необходимости создания в Москве постоянного медицинского учреждения. В 1682 году был издан указ об открытии больницы « на Гранатном дворе у Никитских ворот », а также богадельни при Знаменском монастыре — для « болящих, бродящих и лежащих нищих ». Интерес вызывает также вопрос о применении химических веществ в лечебной практике. Хотя письменные источники молчат о таких рецептах, археологические находки дают косвенные свидетельства.
Так, в 1843 году в Московском Кремле были обнаружены два сосуда: в одном хранились грамоты XIV века, в другом — ртуть. Назначение этого вещества остаётся неясным, однако сопоставление с данными о захоронениях в кремлёвском некрополе позволяет предположить, что ртуть, наряду с соединениями мышьяка и свинца, применялась в косметике, фармакологии и, возможно, при бальзамировании тел представителей высшей знати . Анализ костных останков показал, что концентрации токсичных элементов были существенно выше у лиц, принадлежавших к царскому двору или высшему сословию. Следы хронического отравления мышьяком выявлены даже на коже и слизистых, что свидетельствует о его как наружном, так и внутреннем применении .
Необычным компонентом в лечении служила и нефть . В раннем русском обиходе она почти не упоминается, однако уже со второй половины XVII века сведения о её медицинском применении начинают появляться в лечебниках. В 1701 году был издан Указ Разрядного приказа, согласно которому таванский воевода Иван Апухтин получил разрешение выдавать нефть стрельцам и солдатам для профилактики и лечения цинги. Это позволяет заключить, что нефть действительно использовалась в рутинной медицинской практике.
Однако, несмотря на активную деятельность иностранных специалистов, в документах конца XVI — середины XVII века не упоминается ни одного русского врача . Все служившие при дворе врачи — англичане, голландцы, немцы, французы. Такая ситуация сохранялась практически до самого конца XVII века.
Кто же стал первым русским врачом, положившим начало отечественной медицинской традиции?
Им стал Пётр Васильевич Постников — первый русский доктор медицины, получивший образование за границей и вернувшийся в Отечество с иноземным дипломом. С его имени принято вести отсчёт развития отечественной профессиональной медицинской школы.
В 1701 году Пётр Васильевич Постников был принят в Аптекарский приказ. Однако ему так и не удалось посвятить свою жизнь медицине и физиологии, несмотря на его значительные познания в этих областях. Постников был высокообразованным человеком, который служил дипломатом в Голландии, Франции и Англии. Он курировал обучение российских студентов за рубежом, а также занимался закупкой медицинских книг и хирургических инструментов. В Лейдене он встретился с известным голландским анатомом и врачом Фредериком Рюйшем, чья анатомическая коллекция была впоследствии приобретена Петром I. Однако, как говорится, это уже совсем другая история.
Источники:
-
Бужилова А.П. «Homo sapiens. История болезни». Языки славянской культуры. М.: 2005.
-
Медведь А.Н. «Болезнь и больные в древней Руси: от «родомёта» до «дохтура»». Издательство Олега Абышко. СПб.: 2017.
-
Сорокина Т.С. «История медицины», 8-е издание. Издательский центр «Академия». М.: 2008.